Лет десять назад шесть дней и ночей бродил я по улицам Афин с ощущением воспоминания о бесконечно далеком прошлом, в котором я был счастлив по очень высокому счету: не победой, не вдохновением, не успехом, но любовью… Что может быть выше?! Я вглядывался в себя, мучительно вспоминая обряды, слова, имена… А позже, когда самолет в прощальном развороте очертил круг над морем, прибрежными скалами, Акрополем, я понял, наконец, что это было воспоминание о рае — детстве человечества, а, следовательно, и моем собственном детстве, о мире, где боги жили среди людей и люди были богами; где все — вода, деревья, камни — имели имена и общались с людьми и между собой на понятном всем языке, и эти диалоги были преисполнены, конечно же, особой тайной и любовью.
Феномен греческой культуры надолго останется загадкой в истории цивилизации. Мы три тысячи лет живем в мире, пронизанном греческой идеей, и никто не скажет, насколько древность Эллады опередила свое время. Возможно, все дело в возвышенном, жизнеутверждающем оптимизме этой культуры. Оптимизме, отразившемся в светлой ее архитектуре, живописи, литературе, философии с ее сакраментальным кредо: «Познай самого себя!» Как будто загадку бытия далекая эпоха определила раз и навсегда: она в счастье человека, ибо человек — есть мера всех вещей…
…В 1913 году казаки хутора Недвиговки Ростовской области, выбирая камень из стен древнего Танаиса, нашли мраморную стелу. Они знали, что за необычные находки в Новочеркасске можно получить хорошие деньги. Стелу не бросили на подводу, свозившую камень к баржам на берегу Мертвого Донца, а отвезли в Новочеркасск. С тех пор она — в экспозиции музея донского казачества. В верхней части стелы рельеф: всадник перед алтарем с пылающим огнем… Под рельефом 25 строк: «В царствование царя Таберия Савромата, друга Цезаря и друга римлян, в год 401 справляющие день Танаиса… во главе с жрецом Зеноном…», — далее перечисляются участники религиозного союза, празднующего «День Танаиса».
Позже, за несколько десятилетий раскопок Танаиса, археологами найдено несколько сотен плит с надписями. Тексты написаны на греческом языке. Вес они относятся к первым векам нашей эры.
К этому времени прошло уже несколько столетий жесткой политики Рима в самой Греции и на окраинах империи. А феномен греческого чуда продолжается. Продолжается и там, где, казалось бы, влияние его было наиболее слабым — на дальних окраинах Ойкумены. В плохих учебниках можно прочитать: греки заложили основы демократии, языка… Как будто ими был заложен только фундамент… Талантливый народ сумел очертить перспективы различных социальных принципов в таком широком диапазоне, что они оказались на вырост и средневековью, и новому времени. К чему ни обратимся — ходим в учениках у древних греков Эллады, как ходили в учениках римляне. Тысячелетия ученичества продолжаются. Европе повезло: в самые пессимистические периоды ее истории она открывала сокровищницу древней культуры и этим спасалась и спасается — обретая в эллинской культуре оптимизм — и социальный, и личностный. Так было после «темных веков» средневековья, сменившихся Возрождением, так было и в XVIII-XIX веках прошлого тысячелетия, когда люди ориентировались на греческие образцы не только в символах.
Мир, оглядываясь, спасался тысячу лет. Гомер был библией Европы, и, наверное, только то, что поэмы отождествлялись с авторством смертного человека, помешало им стать Библией нового времени.
Христианство вошло в мир на языке греческих богов. Мне кажется, две идеи, в которых заключается путь христианства, вписаны в Евангелие греками. Это божественный смысл слова — логоса: «Вначале было Слово». Святости слова обязаны своими успехами любая культура, любая религия, любой народ. Поразительно, но во внутренней структуре письма со времен античной Греции ничего нового не произошло — в сущности, мы передаем согласные и гласные точно также, как делали это древние греки.
А еще, может быть, вся тайна греческого чуда — в неподдельном восхищении миром, миром божественным: «Встала младая из мрака с перстами пурпурными Эос…» А через тысячу лет святой Августин на вопрос о примере чудесного скажет: восход солнца! Как эхо гомеровских строк…
